Столики аплодировали и переживали за меня больше, чем за других. Как будто чувствовали, что в моем случае это не просто игра. То, что я делаю, дошло не сразу. Кегли выставлялись машинально, я брался за шар, толчок — и вся конструкция исчезала, будто ее и не было вовсе. Упрямая машина готовила новые ряды, а я брался за новый шар.
И говорил себе: «Вадим, Вадим! Смотри же! Ничего не твердое! Ты сам придумал все, придумал К., придумал любить ее, придумал страдать. Придумай как сбить все это. Как поставить точку» — и бросал эту точку жирную, выбивая страйк за страйком. Не многие знали, что я впервые играю в боулинг.